Давно у него не было таких снов. И вот снова привиделось… зависшая «вертушка» в клубах мучнистой пыли на каменистом пятачке, горы в зыбком знойном мареве и рвущий нервы шакалий вой душманских реактивных снарядов. Два года, с октября 1985-го по октябрь 1987 года, длилась афганская командировка Виктора Тимофеевича Ключевского. Столько лет прошло с тех пор, а Афганистан не отпускает. Ноет старой раной. А еще говорят, что время лучший лекарь…
Сначала фарси, потом дари…
В олимпийский 1980 год воинскую часть, в которой служил капитан Ключевской, вывели из Группы советских войск в Германии в Белорусский военный округ. Здесь же и предложили ему стать слушателем факультета повышения квалификации руководящего состава Высшей школы КГБ СССР имени Ф.Э. Дзержинского. Конечно же, молодому офицеру польстило, что его службу заметили, оценили, и он дал согласие. Написал рапорт да и благополучно о нем забыл. Но через два года, в начале 1983-го, раздался телефонный звонок.
– Звонит мне мой непосредственный начальник и спрашивает: «Поедешь на учебу?». Я отвечаю: «Поеду!» – вспоминает сегодня дела минувших дней Виктор Тимофеевич. – Через полчаса он опять звонит: «Откажись. Там нужно будет учить персидский язык, а потом, вероятно, отправят в Афганистан». Я подумал и говорю: «Что же тогда получится, учиться я значит, согласен, а в Афганистан нет? Я же военный человек, присягу давал». Поехал в Москву, стал учиться. За два года прошел пятилетнюю программу изучения персидского языка. В учебной группе было шесть человек, каждый день занятия по четыре часа, один день в неделю – спецдисциплины, семинары. Сначала учили персидский язык – фарси, потом афганско-персидский – дари. Даже в метро, чтобы время зря не терять, ездили со словарями. В одной такой поездке услышал, как рядом сидевший со мной молодой парень, студент одного из столичных вузов, жаловался товарищу, что ему тяжело изучать французский язык. А тот с улыбкой, кивая на мою книгу на арабице, ответил: «Вот кому действительно нелегко, а ты говоришь французский!».
Чамкани – место гиблое
В октябре 1985-го Ключевской в качестве оперативного сотрудника Представительства КГБ СССР при органах госбезопасности ДРА вылетел в Кабул. В группе было человек двадцать. По легенде все они были гражданскими специалистами, мелиораторами или технологами. И документы были соответствующими. Первое время жили все вместе в представительстве, потом постепенно разъехались по местам службы. Получил назначение и Ключевской.
– А вам лететь в Чамкани. Место гиблое… в горном ущелье, недалеко от границы с Пакистаном, – инструктировали в Представительстве. – Афганская пограничная бригада, в которую вы направляетесь советником ХАДА (службы государственной безопасности Демократической Республики Афганистан – прим. автора) находится практически на осадном положении. С трех сторон Чамкани окружают высоты, с которых город постоянно обстреливается. Местное племя джадран к правительству ДРА относится враждебно. Основная дорога из Гардеза под контролем бандгрупп. Доставка грузов и людей осуществляется в основном вертолетами, которые так же почти всегда обстреливают. К тому же очень часто погода там бывает нелетной…
Вскоре всё это Ключевской прочувствовал на себе. Вылететь в Чамкани смог только через десять дней, с четвертой попытки. Когда же приземлились, афганцы выскочили и, не оглядываясь, побежали подальше от «вертушки».
– Летчики мои вещи и еще какой-то груз выгрузили и быстро взлетели. И вот стою я один посреди площадки со своими баулами как тополь на Плющихе. Тут подскакивает кто-то из наших советников и кричит: «Беги за мной!». А как же вещи? И слышу в ответ: «Сейчас обстрел начнется! Бросай всё, потом заберешь!». Вот таким и запомнился мне первый день в Чамкани.
Шурави, так называли советских граждан в Афганистане (от слова «шура», на фарси – «совет»), на весь гарнизон Чамкани было немного. Советников до восьми человек и пять срочников. Служил и жил, обустраивался на месте этот маленький советский «контингент» с присущей русскому солдату стойкостью к лишениям и смекалкой.
– Готовили пищу мы себе сами. В основном из тушенки и круп. Попробовали как-то для разнообразия посадить картошку. Прикопали, полили водой, она и сварилась – прямо в земле. Пекло! Деликатесом у нас считался обычный солдатский хлеб «кирпичиком» и «красная рыба» – килька в томатном соусе. Был случай, когда продукты у нас почти закончились, а вертолет то из-за «афганца» (местный ветер с пылью и песком – прим. автора), то из-за туманов долго не мог приземлиться. И наш суточный рацион на четырех офицеров и пятерых солдат составлял банку тушенки, рис на завтрак чуть-чуть, на обед чуть побольше. Электричества на нашей «вилле» не было вообще! Дизель заводили вечером минут на 30 – 40, чтобы связаться с Кабулом, подзарядить радиостанции, да программу «Время» по телевизору посмотреть. Поэтому с наступлением темноты ложились спать. Конечно, это в том случае, если не было обстрелов. Лупили по нам «духи» и днем, и ночью. Только засыпать начнешь – летят ракеты! На время подлета научились ориентироваться по характерному звуку. На «дальний» вскакивали и бежали в наш «бункер» – комнату на первом этаже, которую мы укрепили мешками, ящиками с песком и камнями. На «ближний» успевали только с кровати упасть.
Восток – дело тонкое
«Советник» переводится на фарси как «мушавер», а «товарищ» – «рафик». Так афганцы и звали Ключевского, без звания и фамилии, – мушавер рафик Виктор. Под основной миссией его пребывания в Чамкани в первую очередь подразумевалась передача афганцам опыта оперативной работы, помощь в становлении и укреплении местной спецслужбы. Были и другие задачи. Например, по вербовке и внедрению агентов в бандформирования для получения информации о их численности, вооружении, местах их базирования, планах главарей. Выполнить это в специфических афганских условиях было архисложно.
– Командование афганской бригады под предлогом безопасности всячески препятствовало нашим контактам с военнослужащими и местным населением, пообещав при этом предоставлять нам для работы всю необходимую информацию. Но, разобравшись в обстановке, я понял, что лучше будет все-таки иметь свои, так сказать, независимые источники информации. И ни разу не пожалел об этом. Так однажды мне стало известно, что афганские военнослужащие одной из танковых рот задумали выстрелить из танка по «вилле», в которой жили советские советники. Я принял контрмеры, и обстрел не состоялся. Как потом выяснилось, командование бригады знало о покушении, но почему-то не посчитало нужным нас предупредить. Другой пример, в феврале 1986 года я получил сигнал о готовящемся дезертирстве сержанта афганской армии, который к тому же планировал похитить несколько автоматов АК и убить одного из офицеров. В результате оперативной операции сержант был задержан, арестован и осужден. Надо сказать, что дезертирство было большой проблемой афганской армии. Потому, что комплектовалась она в основном по облавно-принудительному принципу. Бойцы из таких «новобранцев» чаще всего выходили никудышными и ненадежными. В пограничной бригаде по штату должно было быть порядка 750 человек. Периодически это количество набирали, а через месяц в ней опять оставалось 350-400 человек. Были, конечно же, среди афганцев и идейные бойцы, сторонники апрельской революции, только их было меньшинство.
Изучали в Высшей школе КГБ и такой предмет, как «Страноведение», по истории и обычаям Востока, но настоящие уроки преподавал, конечно же, уже сам Афганистан.
– Пришел как-то в наш район в сопровождении колонны советский полк. Остановился недалеко от кишлака. Один бача (с фарси – мальчик) залез на дувал и стал рассматривать шурави в бинокль. Наши бойцы заметили отблески оптики, отправили группу и взяли паренька, как говорится, с поличным. Вскоре приходит ко мне вождь его племени и просит вернуть… не бачу с его биноклем и радиостанцией, а… древний родовой кинжал! Я в полк. «Мужики, верните вещь. Вы уедете, а нам здесь жить». Стали разбираться, а командиры про кинжал «не в теме». Значит кто-то из бойцов «заначил» трофей. Нашли раритет и вернули афганцам. И что вы думаете?! С тех пор количество обстрелов уменьшилось…
Из огня да в полымя
Во второй половине 1986-го начался поэтапный вывод советских войск из Афганистана. В это время Ключевского переводят в провинцию Кандагар, где против государственной власти и советских войск действовали более 40 отрядов мятежников.
– Одной из наших главных задач стала нейтрализация бандформирований, вывод их из боевых действий. Порой для достижения этого достаточно было ведения переговоров, заключения договоренностей, подкрепленных деньгами, продовольствием. Подобная кропотливая работа с местным населением, вождями племен, старейшинами кишлаков по привлечению их на сторону правительства ДРА или хотя бы по соблюдению нейтралитета была сопряжена с постоянным риском, ведь правительственными силами территория провинции мало где контролировалась, в основном в крупных городах, да и то не во всех. Но она давала свои результаты и спасла немало жизней советских солдат и самих афганцев. В сентябре 1987 года я узнал, что срок моей службы в горячей точке приближается к завершению. Предстояли радостные хлопоты по отбытии на Родину. В Белоруссии меня ждали жена и дети. Ждали и надеялись на мое возвращение все эти годы. И я знаю, что благодаря их вере для меня всё закончилось благополучно, – убежден Виктор Ключевский.
Олег Гребенников
Фото из личного архива Виктора Ключевского
Оставить комментарий