Скорбные даты в истории нашей страны — 22 июня, 22 марта… Для нас, наследников победителей в Великой Отечественной войне каждый год 22 марта становится Днем Памяти и Скорби.
80 лет назад страшная трагедия произошла в пятидесяти с лишним километров от Минска. 22 марта 1943 года белорусской деревни в 26 дворов не стало. Не стало и 149 ее жителей, сожженных фашистами заживо. 75 из них – дети до 16 лет. Имя этой страшной трагедии – Хатынь.
22 марта – это не только годовщина трагической гибели жителей Хатыни, но и всех сожженных белорусских деревень в годы Великой Отечественной войны. Это день памяти обо всех мирных людях, ставших жертвами политики геноцида.
Для Европы символом нацистского террора стали чешская Лидице и французский Орадур, для всего бывшего Союза – белорусская Хатынь.
С возбуждением Генеральной прокуратурой в апреле 2021 года уголовного дела о геноциде мирного населения Беларуси в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период открылись сотни, тысячи новых фактов зверств фашистов и их пособников. Заговорили рассекреченные архивные документы, останки погребенных в братских могилах мирных людей – такие захоронения и сегодня находят по всей стране. В ходе предварительного расследования установлено более одной тысячи населенных пунктов, частично или полностью уничтоженных в годы Великой Отечественной войны, среди них более 30 деревень, разделивших судьбу Хатыни.
Из статьи «Звери» в газете борисовских подпольных горкома и райкома КП(б)Б «Бальшевіцкая трыбуна» от 15 апреля 1943 г. №9
“… 22 марта фашистское зверье ворвалось в дер. Хатынь Каменецкого сельсовета Плещеницкого айона . Всех жителей деревни они согнали в два сарая, против дверей сараев поставили пулеметы.Сараи обложили соломой и зажгли. Когда горящие крыши начали обваливаться на женщин, старикв и детей, они стали выбегать из сараев, а фашисты расстривали их из пулемеиов. Всего погиболо вогне и было расстреляно 304 человека, ранено 9 человек. Все дома и холодные постройки деревни сожженны.
Кровью отомстим нашим врагам за кровь, слезы и бедствия белорусского народа.”
Как все было в тот страшный для Хатыни день?
Утром 22 марта 1943 г. в 6 км от деревни Хатынь в Минской области партизанами была обстреляна автоколонна фашистов. В тот день партизаны выполняли обычную боевую задачу: нарушить связь между гарнизонами, в которых находились немецкие подразделения.
В результате нападения был убит немецкий офицер.
Для преследования партизан немецкими захватчиками были вызваны подразделения 118-го полицейского батальона и немецкая рота зондербатальона СС Дирлевангера.
Днем 22 марта 1943 г. каратели появились в деревне Хатынь. Когда они подошли к деревне, началась перестрелка. Но боя не было. Партизаны сразу начали уходить из деревни, потеряв несколько человек. Каратели не стали преследовать их, а занялись деревней.
Это сознательная нацистская политика уничтожения мирных людей. Погиб наш — значит, отомстим. Все равно кому – женщинам, детям, старикам…
Жителей деревни каратели согнали в колхозный сарай и заперли в нем. Тех, кто пытался убежать, расстреливали на месте. В деревянной постройке оказались женщины и мужчины, старики и подростки, семьи с малышами, девушки из соседней деревни, которые заскочили в гости к родственникам… Сюда пригнали семьи Иосифа и Анны Барановских с 9 детьми, Александра и Александры Новицких с 7 детьми, Веру Яскевич с 7-недельным Толиком, которой самой было всего 19 лет.
Крики людей, горящих и задыхающихся от дыма, были ужасны, полуживые люди, обгоревшие, выскакивали из огня. Это не стало спасением, по ним тут же начали стрелять.
Прямо сердце сжимается, ощущается то горе, та боль… Хотя, что мы можем ощущать… Можем только представить…
Вот в горящей одежде, охваченная ужасом выбегает из пылающего сарая Анна Желобкович. Она крепко держит за руку сына Витю. Автоматная очередь – и смертельно раненая мать, падая, прикрывает сына своим телом. Раненный в руку ребенок пролежал под трупом матери до ухода карателей из деревни и выжил.
Возможно, в мальчика стрелял полицай Иван Петричук, который спустя годы в суде показал: «…Мой пост был метрах в 50 от сарая, который охранял наш взвод и немцы с автоматами. Я хорошо видел, как из огня выбежал мальчик лет шести, одежда на нем пылала. Он сделал всего несколько шагов и упал, сраженный пулей. Стрелял в него кто-то из офицеров, которые большой группой стояли в той стороне. Не знаю, много ли было в сарае детей. Когда мы уходил из деревни, он уже догорал, живых людей в нем не было — дымились только обгоревшие трупы, большие и маленькие…».
Затихли звуки выстрелов лишь тогда, когда крыша пылающего сарая рухнула на землю. Спастись смогли немногие.
Двум девушкам — Марии Федорович и Юлии Климович — чудом удалось вырваться и доползти до леса. Их подобрали жители соседней деревни, но это стало лишь отсрочкой – эта деревня тоже была вскоре была уничтожена фашистами. Мария и Юлия погибли вместе с остальными. Обоим было по 20 лет…
Остался в живых и 56-летний кузнец Иосиф Каминский.. Среди мертвых односельчан мужчина нашел своего 15-летнего сына Адама, который был смертельно ранен в живот, но еще дышал. Мальчик скончался на руках у отца.
Иосиф Каминский: «… И меня повели в тот сарай… Дочка, сын и жена – там. И людей столько нагнали, что руку не поднимешь… Подожгли сверху, горит крыша, огонь на людей сыплется, давятся эти люди, так сдавили, что и дышать уже нет возможности… Тут двери распахнулись, а люди не выходят. Что такое? А там стреляют, говорят. Но крик такой, что выстрела того и не слышно… Я сыну говорю: «Через головы, через головы надо!». Подсадил его. А сам по низу, по ногам… Только до порога дополз, а крыша и обвалилась, огонь на всех… Сын выскочил тоже. Отбежал метров пять – его и положили. На нем люди побиты – из пулемета все… Не дай бог никому, кто на земле живет, чтоб не видели и не слышали горя такого…».
Даже спустя десятки лет уцелевшие тогда дети, повзрослев, вспоминали ужасающие детали зверств, как будто пережили их вчера.
— Когда каратели вошли в дом, я тихонечко сидела в погребе, вспоминала Софья Яскевич, – Полицаи увидели, что в нем уже разграблено, и не стали ничего искать, так я и спаслась.
— А я до сих пор как закрою глаза, вспоминал Виктор Желобкович, — так и вижу: догорающий сарай, обгоревшие трупы своих сверстников и семьи. Люди хоронят близких один раз, а я всю жизнь как у раскрытой могилы.
Прошли годы, но те события никуда не ушли. Где-то там, 22 марта 1943 г., по-прежнему горит деревня, кричат дети, горят люди, раздаются выстрелы…
***
Хатынь — символ страшной трагедии, которую пережил белорусский народ в годы Великой Отечественной войны. Иногда мы задаем себе вопрос — надо ли посещать мемориалы, посвященные таким страшным и трагическим событиям, как те, что происходили в Бухенвальде, Освенциме, Треблинке, Хатыни? Нужно ли нашим детям видеть эти жестокости? Ответ однозначный – нужно. В Хатыни нужно побывать хотя-бы раз в жизни. События войны уходят все дальше в прошлое, ветеранов становится все меньше…. Двадцать лет назад, на традиционном шествии партизан в Минске шли многочисленные колонны, сейчас хорошо, если пара сотен человек.
И такие мемориалы как Хатынь – неоценимое хранилище исторической памяти народа, который в своей истории пережил национальную трагедию. В других странах есть похожие мемориалы: во Франции — Орадур, в Чехии – Лидице, в Испании — Герника, в России — Красуха… Но Хатынь, пожалуй, — самый сильный по степени эмоционального воздействия.
Скорбь о погибших и непреходящее восхищение стойкостью народа – вот чувства, которые в камне и звуке смогли воплотить авторы мемориала Хатынь.
«Нас архитекторов, привезли в чистое поле, — вспоминает Юрий Градов. — Валентин Занкович, Леонид Левин и я ходили по деревне, которой нет. По остаткам фундаментов, по головешкам находили места, где стояли дома. В тот день пели жаворонки, и мы захотели, чтобы и у нас Хатынь не молчала. Так родилась идея венчать печные трубы колоколами. Тогда шла борьба с религией, в почете был атеизм, мы боялись, что нас не поймут…
Мы решили сделать мемориал в натуральную величину, чтобы все 26 сожженных домов остались на своих местах. Нам говорили: подвиньте из ближе, так удобнее посетителям. Мы отказались. Поставили на месте сарая смерти рухнувший остов крыши, на месте колодцев их срубы, у каждого дома – распахнутая калитка, символ гостеприимства. А границами памятника стал окружающий лес. Ведь эти березы — свидетели трагедии, на них видны следы от пожара …
Мы уже заканчивали работу, когда было принято решение расширить комплекс. Так появилось кладбище уничтоженных деревень, в котором 185 могил. Хатынь – 186-я. Так возникла тема нацистских лагерей на территории Беларуси, и мы создали стену Скорби – она словно стена лагерного барака, в которой 66 ниш, а в них названия лагерей смерти, гетто…»
Единственная скульптура в мемориальном комплексе «Хатынь» — «Непокоренный человек», воплощенная в бронзе.
На длинных, вытянутых руках человек держит перед собой такого же, как и он сам, черного, обугленного мальчика. Голова его запрокинута, ноги свисают до колен высокого, сутулого старика. Бронзовый исполин с мертвым мальчиком на руках в скорбном молчании глядит на обступивших его людей, которые смотрят на человека, воскресшего из мертвых.
Часто и сам Иосиф Каминский, останавливался возле бронзовой фигуры, качал седой головой и тихо говорил: «Люди, дорогие мои люди… Это – я, а это – мой сын, мой Адасик», и умолкал, не в силах говорить дальше, поведать о той жуткой трагедии и поделиться своим горем. А потом, собравшись с силами, прерывистым голосом продолжал: «На мне горит одежда, тело горит, сам я весь в крови. Я к сыну, к Адасику моему, еще как-то подполз – а у него живот пулями перерезан. Умирает Адасик, прямо на руках и умер сынок…Вот так я его тогда держал на руках, а меня сбили с ног злодеи, затолкали в кровавый снег, стукнули прикладом… А потом пошли жечь Хатынь».
За спиной старика черные и серые, словно поддернутые пеплом и припорошенные сажей фундаменты, венцы срубов и потрескавшиеся печные трубы, опаленные огнем… На тех местах, где когда-то стояли хатынские срубы, теперь высятся 26 стел и столько же бетонных срубов, которые никогда не поднимутся выше одного венца… Внутри сруба – тревожный силуэт обелиска-трубы, увенчанного колоколом, на обелиске мемориальная плита с фамилиями и именами заживо сожженных хатынцев. Бетонные дорожки проложены сегодня там, где были когда-то деревенские улочки. Но никто не вырастет на хатынских двориках сада, не поставит улья под яблоней, не прибьет скворечник на дерево. Там, где возле хат стояли лавочки, они стоят и теперь – только не деревянные, а из черного бетона. И не сядет сюда влюбленная парочка, и никогда не будут гулять по Хатыни веселые свадьбы, не раздастся крик малыша, не буду здесь играть на гармошке, не зазвучат скрипки и цимбалы, не послышится песня… Никто и никогда не зачерпнет воду из колодцев, потому что Хатынь сегодня – это бронза и камень: есть здесь и калитки, но тоже из черного бетона, а на месте сожженного бревенчатого овина стоит остов крыши – из черного мрамора…
Хатынь — это безмерная людская скорбь, это памятник всем пепелищам Великой Отечественной войны…Сотни белорусских сел и деревень разделили судьбу Хатыни. Из них пепел и землю с огненных братских могил привезли в Хатынь, и урны с той землей легли под камни-памятники на Кладбище деревень.
Вдоль мемориала возвышается стена Скорби, которая расскажет о лагерях смерти, созданных гитлеровцами в Беларуси. Ниши в этой стене вызывают в памяти зарешеченные окна тюремных казематов, в которых мучились и гибли сотни тысяч советских людей. Но окна эти напоминают и грозные бойницы: люди погибали, но не сдавались и не становились на колени, не предавали ни свою совесть, ни свои души. Об этом и звонят скорбные колокола Хатыни. Удары их недтреснутые, короткие, как зажатая в груди боль – это стонет сама земля, принявшая муки, кровь и смерть 149 жителей Хатыни. Их останки покоятся в братской могиле, а над могильным холмом установлен Венец памяти из белого мрамора.
Со времен открытия в Хатыни в июле 1969 г. мемориала миллионы людей безмолвно прошли под тревожно-щемящий перезвон колоколов по пепельно-серым плитам. У братской могилы они жадно вчитываются в обращенные к сердцам и памяти живых слова павших: «Люди добрые, помните: мы любили жизнь и Родину нашу, и вас, дорогие. Мы сгорели живыми в огне. Наша просьба ко всем: пусть горечь и грусть станут силой и мужеством, чтобы смогли увековечить вы мир и покой на Земле. Чтобы нигде и никогда в вихре пожаров жизнь не умирала!».
И наш ответ погибшим: «Родные наши! В печали великой, склонив низко головы, стоим мы перед вами. Вы не покорились лютым убийцам в черные дни фашистского нашествия. Вы приняли смерть, но пламя любви вашей вовек не погаснет. Память о вас в народе бессмертна, как вечна Земля и вечно ярко солнце на нею».
Сожженные деревни живут не только в народной памяти, о них пишут книги, снимают фильмы…
В 1971 году Алесь Адамович написал книгу «Хатынская повесть». Действие повести происходит через двадцать лет после окончания Великой Отечественной войны. Перед мысленным взором героя книги – бывшего партизана – встают кадры жестоких, кровопролитных боев с гитлеровцами, страшной трагедии Хатыни. В книге собраны рассказы чудом уцелевших жителей белорусских Хатыней, ставших жертвами фашистского геноцида в Великую Отечественную войну.
Алесь Адамович о той невыносимой, ничем не утоленной боли, которую он стремился передать в «Хатынской повести» говорил так: «Когда писал «Хатынскую повесть» и привел партизана Флеру Гайшуна на пепелище его хаты, деревни, где фашисты всех-всех сожгли вместе, заставил его ощутить пронзившую до локтя, до плеча боль от случайного ожога, и мой Флер хватался за все, что могло остудить боль. Но что могло остудить Флерину боль, если перед глазами у него пожарище, где живьем сгорели мать, сестрички, все жители деревни…».
1975 год. Выходит книга «Я из огненной деревни». Ее авторы – писатели Янка Брыль, Алесь Адамович и Владимир Колесник не претендовали на литературное достоинство книги. Они прибегли к привычному журналистском приему: объездили 147 деревень и записали свидетельства о войне их жителей.
Некоторые рассказы-воспоминания белорусов удалось зафиксировать и на кинопленку. После их просмотра фильм о трагедии сожженных деревень решил снять кинорежиссер Элем Климов: «Никогда не забуду лицо, глаза одного крестьянина, его тихий-тихий рассказ о том, что как всю их деревню загнали в церковь и перед сожжение офицер из зондеркоманды предложил: «Кто без детей, выходи». И он вышел, оставив внутри жену и маленьких детишек…».
Военная драма «Иди и смотри» вышла на экраны в 1985 году. Его главным героем стал тот самый мальчик Флер, ставший свидетелем уничтожения в огне фашистами его родной деревни и превратившегося после этого из жизнерадостного подростка в старика буквально за несколько дней.
***
Хатынская трагедия – это исторический факт, бесспорно доказанный как материалами уголовных дел прошлых лет и архивными документами.
В 1940 – 1980-х гг. часть карателей Хатыни была приговорена к наказаниям различной степени.
В 1986 году в Минске прошел судебный процесс над «главным палачом» Хатыни Григорием Васюрой. Несколько дней длился допрос Васюры, во время которого он охотно рассказывал о «подвигах» других карателей и напрочь забывал обо всем, что касалось его. Несколько оживился, когда рассказывал о службе в Красной армии, о том, как он старший лейтенант, начальник связи укрепрайона стрелковой дивизии, вместо со своими бойцами вступил в бой с немцами, как был контужен и затем пленен, какие муки претерпел, проведя восемь месяцев в лагере для военнопленных. С явной неохотой вспоминал об учебе в спецшколе, по окончанию которой был направлен в оккупированный фашистами Киев, о добровольном поступлении на службу в формировавшийся там 118-й полицейский батальон, где ему сразу предложили должность командира взвода.
О передислокации батальона в Минск, а затем в Плещеницы говорил вяло, односложно, но тут же оживляется и подробно, в деталях вспоминает, что после выбытия начальника штаба его, Васюру, командир батальона, не колеблясь назначил на эту ответственную должность.
На вопрос, что входило в его обязанности, отвечал, чтобы доводить до подчиненных команды, которые спускали немцы, чтобы рядовые знали, куда и как наступать.
«Судя по анкетам, большинство ваших подчиненных до этого служили в Красной армии, прошли через немецкий плен, их нет нужды водить за руку», — продолжает допрос прокурор.
Васюра: «Да, служили. Но это была шайка бандитов, для которых главное грабить и пьянствовать. Возьмите комвзвода Мелешку – кадровый советский офицер и форменный садист. Буквально шалел от запаха крови. Повар Мышак рвался на все операции, чтобы позверствовать и пограбить, ничем не брезговали командир отделения Лакуста и писарь Филиппов, переводчик Лукович истязал людей на допросах, насиловал женщин. Все они были мерзавцами из мерзавцев. Я их ненавидел!»
Свидетелями на процессе по обвинению Васюры выступили около двух десятков его бывших сослуживцев, оставшихся в живых и отбывших уже свои сроки наказания.
Сидели бывшие каратели впереди, в их «зоне» всегда были свободные стулья, но ни разу, несмотря на жуткую тесноту в зале, никто не пожелал сесть рядом с ними.
Из показаний непосредственных участников расстрела в Хатыни:
Степан Сахно: «…Хорошо помню тот день. Утром мы получили приказ выехать в сторону Логойска и устранить повреждения на телефонной линии. Командир первой роты вместе с ординарцем и двумя полицейскими ехали в легковой машине, мы – на двух грузовиках. Из леса неожиданно ударили из пулеметов и автоматов по оторвавшейся от нас легковушке. Мы бросились в кювет, залегли и открыли ответный огонь. Перестрелка продолжалась всего несколько минут, партизаны, видимо, сразу отошли.
Легковушка были изрешечена пулями, трое полицейских убиты, остальные – ранены. Мы быстро наладили связь, доложили о случившемся своему начальству в Плещеницах, потом позвонили в Логойск, где дислоцировалась эсэсовский батальон. Вместе с эсэсовцами прочесали лес, нашли место партизанской засады. Там валялось около сотни гильз. Затем цепью выдвинулись на восток, к Хатыни».
Остап Кнап: «…После того, как окружили деревню, через переводчика Луковича по цепочке пришло распоряжение выводить из домов людей и конвоировать их на окраину деревни к сараю. Выполняли эту работу и эсэсовцы, и наши полицейские. Всех жителей, включая стариков и детей, затолкали в сарай, обложили его соломой. Перед запертыми воротами установили станковый пулемет, за которым, я хорошо помню, лежал Катрюк. Через несколько минут под напором двери рухнули, люди стали выбегать из сарая. Прозвучала команда: «Огонь!». стреляли все, кто был в оцеплении: и наши, и эсэсовцы».
На вопрос прокурора, сколько немцев участвовало в этой операции, отвечает: «Кроме нашего батальона в Хатыни было около 100 эсэсовцев которые приехали из Логойска на крытых машинах и мотоциклах. Они вместе с полицейскими поджигали дома».
Тимофей Топчий: «…На месте перестрелки мне бросилось в глаза множество людей в длинных черных плащах. Тут же стояло 6 или 7 крытых машин и несколько мотоциклов. Потом мне сказал, что это эсэсовцы. Было их около роты. Когда вышли к Хатыни, увидели, что из деревни убегают какие-то люди. Нашему пулеметному расчету дали команду стрелять по убегавшим. Первый номер расчета Щербань открыл огонь, но прицел был поставлен неправильно, и пули не достигали беглецов. Мелешко оттолкнул его в сторону и встал за пулемет. Все дома в деревне, прежде чем сжечь, разграбили, забрали более-менее ценные вещи, продукты и скот. Тащили все подряд – и мы, и немцы».
В конце 1986 года приговором военного трибунала Белорусского военного округа уже 72-летний Григорий Васюра был приговорен к смертной казни и вскоре расстрелян – спустя сорок один год после войны.
***
Генеральная прокуратура продолжает расследование уголовного дела о геноциде мирного населения Беларусь в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период. К началу 2023 года по данному уголовному делу допрошено 16 тыс. человек, из них свыше 7,6 тыс. – узники лагерей смерти. По предварительным результатам расследования немецко-фашистскими оккупантами и их пособниками:
истреблено свыше 3 млн. человек;
угнано в Германию на принудительные работы 399 474 человека;
создано свыше 580 лагерей смерти;
проведено более 140 крупных карательных операций.
В ходе расследования уголовного дела о геноциде белорусского народа установлено более 10,5 тыс. сел и деревень (около 9,2 тыс. – до начала расследования), которые пострадали в годы оккупации, в том числе не менее 216 населенных пунктов (186 – до возбуждения уголовного дела), которые разделили судьбу Хатыни, то есть были полностью уничтожены вместе с жителями и не возродились после войны.
Генеральной прокуратурой во взаимодействии со средствами массовой информации создаются проекты по тематике геноцида белорусского народа.
Например, свой старт получили следующие проекты:
«За печатью памяти. Последние свидетели» – на ресурсе belta.by и в газете «7 дней»;
«Геноцид. Дело №» и художественно-публицистический цикл фильмов «Геноцид. Без права на жизнь» – на телеканале «Беларусь 1»;
документальные фильмы «Параллель «Польша», «Параллель «Германия» и «Параллель «Украина» – совместно с телеканалом ОНТ.
В целях информирования подрастающего поколения о чудовищных злодеяниях нацистских преступников и их пособников созданы сотни художественных произведений и кинофильмов. В том числе документальные сериалы телекомпании «Воен ТВ» «Тот самый длинный день в году…» (2021 г.), «Конвейер смерти» (2022 г.), «Военная история. Эпизоды» (2022–2023 гг.); документальные сериалы Агентства теленовостей Белтелерадиокомпании «Без срока давности» (2022 г.), «Брест. Герои форпоста» (2020 г.), «Тайные тропы войны» (2021 г.), «Рубеж» (2021 г.).
P.S. Сожженные фашистами в годы Великой Отечественной войны деревни Брестчины, как и Хатынь уже никогда не возродятся из пепла, сгинув в огне войны.
Давайте вместе вспомним о них:
Лазохва, Барановичский район
Дремлёво, Жабинковский район
Орёл, Кобринский район
Зеленая Буда, Малоритский район
Веда и Затишье … Красница и Тупичицы, Ивацевичский район
Байки, Выдерка, Константиново …
Кочаны, Лазки и Хомно, Пружанский район.
Владимир ПАВЛОВЕЦ,
старший прокурор отдела кадров и идеологической работы прокуратуры Брестской области
Оставить комментарий